Владимир Васильев - Джентльмены непрухи: [сб.]

—  Эй, — Клима пихнули в бок. — Заснул? Пойдем!

Гордей дернул его за рукав и увлек в дальний угол, где царил полумрак. На Клима постояльцы совершенно не обращали внимания, словно он тут не впервые.

Спустя некоторое время Клима подвели к столу, покрытому алой скатертью. Блюда со снедью здесь стояли серебряные, а питье разлито по серебряным же кубкам, а не по деревянным кружкам, как везде. За столом сидело всего двое: седой воин, что легко угадывалось по иссеченному шрамами лицу, и благообразный розовощекий господин, одетый подчеркнуто по-городскому. Хлум слегка поклонился сначала одному, потом второму, и, обращаясь к седому, доложил:

—  Обход закончили только что, все тихо и чисто.

Седой кивнул:

—  Добро. Садись, Хлум.

Сотник отодвинул стул с резной высокой спинкой, и, прежде чем сесть, указал рукой на Клима:

—  Вот, встретили путника за Мешей. На службу желает.

Седой внимательно глянул на Клима, внешне оставаясь совершенно бесстрастным.

—  Кто? Откуда? Что умеешь?

Седой говорил отрывисто, сверля взглядом Тереха.

—  Клим Терех из Сагора. Последние годы провел в Тенноне, что за Вармой. Мечник.

Клим старался отвечать так же коротко.

—  Лет сколько?

—  Двадцать один.

При этом он слегка выпятил грудь, чтобы медальон стал виден под распахнутым воротом куртки.

—  Добро. Сегодня пей и ешь как любой солдат Зельги. Хлум, отведет тебя после в казарму — там заночуешь. А завтра проверим, какой ты мечник.

Седой взялся за кубок, давая понять, что разговор окончен. Сотник сел рядом с ним, жестом отсылая Клима куда-то в зал.

Клим обернулся. Ни одного полностью свободного стола не было, хотя за многими хватало незанятых мест. Но садиться к незнакомым людям было как-то неловко.

Он медленно вышел в центр зала, вертя головой, словно высматривал кого-то.

—  Эй!

Клим обернулся на окрик. За столом, где высилась бочка, сидел Гордей и призывно махал рукой.

—  Давай к нам, парниша!

Терех, придерживая меч у пояса, чтоб не задеть кого-нибудь ненароком, решительно зашагал к Гордею.

Ему освободили место.

—  Садись.

Словно из ниоткуда возникло блюдо с мясом, второе с картошкой, поджаристый ломоть хлеба и кружка с чем-то заманчиво-пенным. В животе сразу заурчало, ведь Клим ничего не ел с утра.

Все это оказалось еще и потрясающе вкусным, без скидок на голод. Местный повар знал свое дело весьма крепко — тарелка Клима опустела очень быстро. Вновь будто из ниоткуда появилась добавка, и Клим отдал ей должное.

Сидящие за столом не обращали на Тереха никакого внимания, и это его удивило: обычно к новичкам подсаживаются, донимают расспросами, ведь пришлый человек это всегда новости, свежие байки. Здесь люд горланил о своем: поминали какого-то Прона, называя его растяпой и ротозеем, подзуживали сидящего здесь же паренька по имени Марк, а тот звонко хохотал на все шуточки, обсуждали недавний набег прибрежников на Торошу, судачили о рыбалке на Скуомише — Клим слушал вполуха.

Насторожился он когда услышал знакомое слово: Теннон. Речь зашла о городке, где провел он последние два года.

—  …скверный городишко: пиво паршивое, народ ленивый, жадный… Охрана их вовсе никуда не годится — старики да долдоны безмозглые. Я там бывал, я знаю.

Вещал белолицый, хрупкий на вид юноша, презрительно кривя губы.

—  Неправда! — подал голос Клим. — Зачем врешь, если не знаешь?

Теннон населяли вполне обычные люди — в меру веселые, работящие, а что касается охраны, так там хватало опытных воинов, прошедших не одну битву. Клим знал всех: сколько раз приходилось плечо к плечу отражать атаки плосколицых прибрежников, вооруженных кривыми саблями и разящими без промаха луками.

Белолицый осекся.

—  Это еще кто?

Встал Гордей.

—  Не лезь к нему, Максарь. Не лезь лучше.

Максарь еще больше скривил губы.

—  Тебе-то что? Приблудь всякую защищаешь?

Клим вскипел. Ноги выпрямились сами и он резко поднялся, собираясь назваться.

Стул Тереха с шумом отъехал назад, плечо снизу ткнулось в поднос, некстати нависший справа, и целая кварта пива выплеснулась ему на голову.

Слова застряли в горле под дружный хохот окружающих. Клим зажмурился; он стоял у стола мокрый, жалкий и растерянный. В плотном хоре смеющихся отчетливо выделялся голос Максаря.

«Черт бы побрал этого поваренка», — с досадой подумал Терех, оборачиваясь. Рука его напряглась для дежурной оплеухи. Глаза щипало от крепкого пива.

Обернувшись, он чуть не утонул во взгляде огромных зеленых глаз с потрясающе длинными ресницами.

Поваренок стянул с головы колпак и целый водопад огненно рыжих волос хлынул по плечам.

—  Извини, — сказал поваренок. Вернее сказала, ибо это была девушка. — Я не ожидала, что ты встанешь…

Рука Клима опустилась сама собой. Надо было выкручиваться.

Он провел ладонью по своей щеке, задумчиво лизнул, и заметил:

—  Доброе пиво! Принесешь еще?

За столом снова грянул хохот, на этот раз — одобрительный. Кто-то даже хлопнул его по плечу, мол, молодец парень! Не растерялся.

Девушка, не понимая, хлопала глазами. Она ожидала брань, а не шутку.

—  Ты что, помыться решил? — ехидно встрял Максарь.

Клим молча взял кружку из руки соседа, нарочито медленно обошел стол и остановился рядом с белолицым.

—  Я из Теннона, — негромко сказал он. — Служил там в охране. И вот что думаю по поводу твоих слов…

Клим опрокинул кружку точно над макушкой Максаря, пиво залило его кудри и потекло на куртку. Максарь разинул от неожиданности рот, потом с проклятием вскочил. Меч его рванулся из ножен.

Клим обнажил свой лишь на миг позже.

—  Это еще что? — загремел вдруг властный голос. Клим скосил взгляд, не желая упускать Максаря из поля зрения.

У столика стоял седой. Усы его топорщились, как у рассерженного кота.

—  Хорошо же ты начинаешь службу, — жестко сказал он Климу.

Еще несколько секунд седой мрачно глядел то на Максаря, то на Тереха.

—  Отведи их, пусть умоются, — велел он девушке, теребящей поварской колпак. — Живо.

—  А вы, — обратился седой к белолицему и Климу, — если сцепитесь до завтра, заказывайте отпевал.

Максарь, скрипнув зубами, вогнал меч в ножны и, не глядя на Клима, пошел вослед девушке куда-то за стойку у дальней стены. Терех последовал за ним, тоже убрав меч.

Они по очереди умылись в большой дубовой кадке. Максарь утерся полотняной салфеткой, швырнул ее на пол и вышел вон, все так же избегая смотреть на Клима. Девушка подала вторую салфетку Климу, и негромко предупредила: